Русский светоч

Он с дет­ст­ва ог­ром­ным та­лан­том сво­им был об­ре­чён на судь­бу, а не на би­о­гра­фию. Ред­чай­ший ма­те­ма­ти­че­с­кий дар. Го­во­рят, ес­ли бы да­ва­ли Но­бе­лев­скую пре­мию по ма­те­ма­ти­ке, то обя­за­тель­но вру­чи­ли бы Иго­рю Ша­фа­ре­ви­чу. Впро­чем, у не­го и без это­го хва­та­ет всех пре­мий: от Ле­нин­ской до са­мых круп­ных меж­ду­на­род­ных. Член мно­гих Ака­де­мий. И вез­де в раз­ное вре­мя ока­зы­вал­ся не­удоб­ным ла­у­ре­а­том. Сна­ча­ла в Со­вет­ском Со­ю­зе да­ли Ле­нин­скую пре­мию, а по­том не зна­ли, как её обой­ти, ког­да Игорь Рос­ти­сла­во­вич в 70-х го­дах стал вы­сту­пать с рез­ки­ми ан­ти­пра­ви­тель­ст­вен­ны­ми за­яв­ле­ни­я­ми... Хо­те­ли его к се­бе при­бли­зить дис­си­ден­ты, но и там не на­шлось ме­с­та яр­ко­му про­по­вед­ни­ку рус­ско­с­ти, Пра­во­сла­вия, на­ци­о­наль­но­го Воз­рож­де­ния.
Как пи­сал Алек­сандр Со­лже­ни­цын: "Две ты­ся­чи у нас в Рос­сии лю­дей с ми­ро­вой зна­ме­ни­то­с­тью, и у мно­гих она бы­ла ку­да шум­ней, чем у Ша­фа­ре­ви­ча (ма­те­ма­ти­ки ви­та­ют на Зем­ле в блед­ном ма­ло­чис­лии), но граж­дан­ски — все ну­ли по сво­ей тру­со­с­ти, и от это­го ну­ля все­го с де­ся­ток взял да под­нял­ся, взял — да вы­рос в де­ре­во, и средь них Ша­фа­ре­вич... Вход в граж­дан­ст­вен­ность для че­ло­ве­ка не гу­ма­ни­тар­но­го об­ра­зо­ва­ния — это не толь­ко рост му­же­ст­ва, это и по­во­рот все­го со­зна­ния, все­го вни­ма­ния, вто­рая спе­ци­аль­ность в зре­лых ле­тах... А ещё Ша­фа­ре­ви­чу при­рож­де­на са­мая жиль­ная, пло­тя­ная, ну­т­ря­ная связь с рус­ской зем­лей и рус­ской ис­то­ри­ей. Сре­ди ны­неш­них со­вет­ских ин­тел­ли­ген­тов я поч­ти не встре­чал рав­ных ему по сво­ей го­тов­но­с­ти луч­ше уме­реть на ро­ди­не и за неё, чем спа­с­тись на За­па­де... Глыб­ность, ос­но­ва­тель­ность это­го че­ло­ве­ка не толь­ко в фи­гу­ре, но и во всём жиз­нен­ном об­ра­зе за­мет­ны бы­ли сра­зу, рас­по­ла­га­ли..."
И это вер­но, Игорь Рос­ти­сла­во­вич при­тя­ги­ва­ет к се­бе лю­дей не па­ни­брат­ст­вом — здесь, ско­рее, ин­тел­ли­гент­ность, де­ли­кат­ность, чут­кость, ува­жи­тель­ность да­же в от­но­ше­ни­ях с оп­по­нен­та­ми. Но — прин­ци­пи­аль­ность, оп­ре­де­лён­ная рез­кость: с людь­ми ему не­при­ят­ны­ми здо­ро­вать­ся, как де­ла­ют иные, ни­ког­да не ста­нет. Уй­дёт в знак про­те­с­та с лю­бо­го са­мо­го вы­со­ко­по­с­тав­лен­но­го со­бра­ния, ес­ли при нём бу­дут ос­кор­б­лять­ся до­ро­гие ему лю­ди, ис­то­ри­че­с­кие цен­но­с­ти. Так бы­ло не раз. За­то за­щи­щать эти до­ро­гие ему идеи он бу­дет все­гда му­же­ст­вен­но. За дру­зей бу­дет драть­ся до по­след­не­го. И так тоже бы­ло не раз.
О сов­ме­ст­ной по­езд­ке в око­пы При­дне­с­т­ро­вья в пе­ри­од оже­с­то­чён­ных во­ен­ных дей­ст­вий вспо­ми­на­ет Алек­сандр Про­ха­нов: "По­ра­зил Игорь Ша­фа­ре­вич. Ин­тел­ли­гент, учё­ный с ми­ро­вым име­нем, уже немо­ло­дой че­ло­век, он шёл по про­ст­ре­ли­ва­е­мо­му мос­ту, не сги­ба­ясь и не кла­ня­ясь пу­лям. Он чув­ст­во­вал, что обя­зан и та­ким об­ра­зом за­щи­щать Рос­сию, рус­ский на­род. Он был в этот мо­мент во­еди­но с ка­за­ка­ми, сра­жа­ю­щи­ми­ся в Бен­де­рах, с при­дне­с­т­ров­ским опол­че­ни­ем... И мы лю­бо­ва­лись им".
Соб­ст­вен­но, и в 70-е, и в 80-е, и в 90-е, сов­сем уж по­зор­ные, го­ды, да и по сей день, не­смо­т­ря на свой воз­раст па­т­ри­ар­ха, Игорь Рос­ти­сла­во­вич от­ста­и­ва­ет од­ни и те же на­ци­о­наль­ные ин­те­ре­сы сво­ей стра­ны и сво­е­го на­ро­да. Он не был ни крас­ным, ни бе­лым, он чув­ст­ву­ет се­бя рус­ским па­т­ри­о­том, и дру­гим быть не хо­чет.
Ког­да-то в на­ча­ле 80-х, во вре­мя но­вой вол­ны го­не­ний на всё рус­ское, ан­д­ро­пов­ской те­о­рии ис­ко­ре­не­ния "ру­сиз­ма" сре­ди ин­тел­ли­ген­ции, был вновь аре­с­то­ван из­ве­ст­ный пи­са­тель, дав­ний друг и еди­но­мы­ш­лен­ник Ша­фа­ре­ви­ча Ле­о­нид Бо­ро­дин. Он по­зд­нее рас­ска­зы­вал: "Ма­лень­кая де­таль. В 1983 го­ду сле­до­ва­тель, ко­то­рый вёл мое де­ло, в за­клю­чи­тель­ном сво­ём сло­ве при под­пи­са­нии 201-й ста­тьи го­во­рил мне, что ещё не по­зд­но рас­ка­ять­ся, и про­чее, и про­чее... И до­ба­вил: имей­те в ви­ду, всё кон­че­но... Бу­дем са­жать. Я мо­гу вам ска­зать, кто сле­ду­ю­щий — Ша­фа­ре­вич".
По­зд­нее вся друж­ная ко­ман­да из 5-го уп­рав­ле­ния КГБ, ис­ко­ре­няв­шая "ру­сизм" по ко­ман­де Ан­д­ро­по­ва, ус­пеш­но ра­бо­та­ла у од­но­го из ли­де­ров Все­мир­но­го ев­рей­ско­го кон­грес­са — бан­ки­ра Гу­син­ско­го, го­то­ви­ла но­вые про­грам­мы по ис­ко­ре­не­нию "ру­сиз­ма". Фи­липп Боб­ков по-преж­не­му при­слу­жи­вал вла­с­тям, а вот рус­ский па­т­ри­от Игорь Ша­фа­ре­вич не стал пе­ре­вёр­ты­шем, он по-преж­не­му ос­та­вал­ся все эти го­ды на за­щи­те до­б­ра и нрав­ст­вен­но­с­ти.
Ин­те­рес­но, по­че­му с дав­них пор имен­но ма­те­ма­ти­че­с­кая шко­ла в Рос­сии от­ли­ча­ет­ся вы­со­ким па­т­ри­о­тиз­мом? От ве­ли­ко­го ма­те­ма­ти­ка Пон­т­ря­ги­на до его не ме­нее ода­рён­но­го спо­движ­ни­ка Ша­фа­ре­ви­ча... По­че­му поч­ти нет та­ко­го па­т­ри­о­ти­че­с­ко­го на­ка­ла в фи­зи­ке? Может быть по­то­му, что ма­те­ма­ти­ку называют "поэзией чисел"? А по­эзия все­гда на­ци­о­наль­на. Ис­тин­ная по­эзия все­гда на­род­на. Не слу­чай­но Игорь Рос­ти­сла­во­вич так лю­бит сти­хи.
Ког­да-то дав­ным-дав­но Игорь Ша­фа­ре­вич был вун­дер­кин­дом. В сем­над­цать лет он уже за­кон­чил Мос­ков­ский уни­вер­си­тет, в де­вят­над­цать — за­щи­тил дис­сер­та­цию. В двад­цать лет стал пре­по­да­ва­те­лем ма­те­ма­ти­ки в род­ном уни­вер­си­те­те и с удо­воль­ст­ви­ем за­ни­мал­ся со сту­ден­та­ми до тех пор, по­ка его не вы­гна­ли из МГУ за из­лиш­ний для то­го вре­ме­ни "ру­сизм". Но ещё мо­ло­дым он ус­пел по­лу­чить дю­жи­ну раз­ных пре­мий, вклю­чая Ле­нин­скую, и стать чле­ном-кор­ре­с­пон­ден­том Ака­де­мии на­ук. За­то ждать пол­но­го ака­де­ми­ка ему при­шлось це­лых трид­цать пять лет... Вме­ша­лась по­ли­ти­ка. За сбор­ник "Из-под глыб" его хо­те­ли вы­ста­вить из со­вет­ской Ака­де­мии, а за "Ру­со­фо­бию" же­ла­ли изъ­ять уже де­мо­кра­ты из аме­ри­кан­ской Ака­де­мии.
Уди­ви­тель­ный на­род всё же эти учё­ные! Ма­те­ма­ти­че­с­кие за­слу­ги Ша­фа­ре­ви­ча не­о­спо­ри­мы, их и сей­час при­зна­ют — зна­чит, все раз­но­об­раз­ные ре­прес­сии ис­клю­чи­тель­но по иде­о­ло­ги­че­с­ким мо­ти­вам. Где же пре­сло­ву­тые пра­ва че­ло­ве­ка?
Ис­то­ри­ей Игорь Рос­ти­сла­во­вич ув­лёк­ся поч­ти од­но­вре­мен­но с ма­те­ма­ти­кой. Он и в ней ви­дел свою си­с­тем­ность, свою ма­те­ма­ти­че­с­кую кра­со­ту. Как вспо­ми­на­ет Ша­фа­ре­вич, да­же раз­ду­мы­вал — не стать ли ис­то­ри­ком. Но, помимо про­чего, по­ни­мал боль­шую ско­ван­ность ис­то­ри­ка тех лет, от­сут­ст­вие сво­бо­ды ис­то­ри­че­с­кой мыс­ли. Вот этой сво­бо­дой пер­вых сво­их фи­ло­соф­ско-ис­то­ри­че­с­ких ра­бот: о со­ци­а­лиз­ме, о му­зы­ке Шо­с­та­ко­ви­ча, о на­ци­о­наль­ном во­про­се в СССР, да ещё в на­ци­о­наль­но-рус­ском пре­лом­ле­нии, бле­с­тя­щий ма­те­ма­тик вы­звал огонь на се­бя. Как рас­ска­зы­вал мне Игорь Рос­ти­сла­во­вич, он ни­ког­да не по­ся­гал на са­му го­су­дар­ст­вен­ность — на­обо­рот, все­гда был сто­рон­ни­ком силь­но­го го­су­дар­ст­ва в Рос­сии, этим и тог­да, в 70-е—80-е го­ды, от­ли­чал­ся от бес­чис­лен­ных дис­си­дент­ских ру­со­фоб­ских ра­бот. Он из­на­чаль­но чув­ст­во­вал их чу­жесть для се­бя. Но сво­им по­ве­де­ни­ем, сме­ло­с­тью, поч­ти не су­ще­ст­ву­ю­щей в ака­де­ми­че­с­кой сре­де, он до­бил­ся ува­же­ния в кру­гах, близ­ких ака­де­ми­ку Са­ха­ро­ву. Тог­да же его охот­но про­слав­ля­ли в за­пад­ной пе­ча­ти, ста­ви­ли ря­дом с Со­лже­ни­цы­ным. Те же аме­ри­кан­ские ака­де­мии счи­та­ли че­с­тью при­нять его в свои ря­ды...
Пер­вый вы­зов элит­ный вун­дер­кинд сде­лал, ког­да со сво­их ла­у­ре­ат­ских, ака­де­ми­че­с­ких пре­стиж­ных вы­сот ос­ме­лил­ся за­го­во­рить че­ст­ным рус­ским го­ло­сом... И он был прав. Ведь эта ложь и ли­це­ме­рие бреж­нев­ско­го вре­ме­ни, это дву­ли­чие бреж­нев­ской пар­тий­но-тор­го­вой эли­ты и при­ве­ли в кон­це 80-х к кра­ху и ре­жи­ма, и го­су­дар­ст­ва, и эко­но­ми­ки, и на­уки.
Вто­рой вы­зов — мо­жет быть, да­же бо­лее мо­гу­ще­ст­вен­ным меж­ду­на­род­ным си­лам Игорь Ша­фа­ре­вич сде­лал, ког­да со сво­их все­мир­но при­знан­ных вы­сот не про­сто учё­но­го, но и ина­ко­мыс­ля­ще­го пра­во­за­щит­ни­ка, со­рат­ни­ка Со­лже­ни­цы­на и Са­ха­ро­ва, ге­не­ра­ла Гри­го­рен­ко и Мак­си­мо­ва, — поз­во­лил се­бе сна­ча­ла на­пи­сать, а по­том и опуб­ли­ко­вать в па­т­ри­о­ти­че­с­ком жур­на­ле "Ве­че", вы­хо­дя­щем в Мюн­хе­не под ру­ко­вод­ст­вом на­ци­о­наль­но­го рус­ско­го жур­на­ли­с­та Оле­га Кра­сов­ско­го, свою зна­ме­ни­тую, став­шую ны­не клас­си­че­с­кой "Ру­со­фо­бию".
Она по­ро­ди­ла к жизни сот­ни но­вых ра­бот, раз­ви­ва­ю­щих эту те­му. Ею вос­тор­га­лись Та­ть­я­на Глуш­ко­ва и Ста­ни­слав Ку­ня­ев, Илья Гла­зу­нов и Ген­на­дий Ши­ма­нов, Ге­ор­гий Сви­ри­дов и Та­ть­я­на До­ро­ни­на. Пусть иные поз­же ох­ла­ди­ли свои вос­тор­ги и, по­доб­но Глуш­ко­вой, пре­вра­ти­лись в оп­по­нен­тов Ша­фа­ре­ви­ча, но вся её по­зд­няя пуб­ли­ци­с­ти­ка про­ис­хо­дит из "Ру­со­фо­бии". Как го­ва­ри­ва­ли, все мы вы­шли из го­го­лев­ской "Ши­не­ли". Так и па­т­ри­о­ти­ка по­след­не­го де­ся­ти­ле­тия опи­ра­ет­ся на клас­си­че­с­кий труд Ша­фа­ре­ви­ча. Вна­ча­ле, оз­на­ко­мив­шись с текстом, иные име­ни­тые дру­зья со­ве­то­ва­ли во­об­ще при жиз­ни его не пе­ча­тать. Об­кор­на­ли "Ру­со­фо­бию" и в пер­вом ва­ри­ан­те в "На­шем со­вре­мен­ни­ке". Так жгла эта кни­га, так ка­за­лась не­воз­мож­ной к пе­ча­ти при лю­бых ус­ло­ви­ях.
На­чал­ся но­вый этап жиз­ни рус­ско­го учё­но­го, бес­ст­раш­но­го ис­сле­до­ва­те­ля. С ма­те­ма­ти­че­с­кой вы­ве­рен­но­с­тью Игорь Рос­ти­сла­во­вич опи­сал про­цес­сы гло­баль­ной борь­бы с рус­ской пра­во­слав­ной ци­ви­ли­за­ци­ей во все ис­то­ри­че­с­кие эпо­хи: как в цар­ское, так и со­вет­ское, а те­перь уже и в ан­ти­со­вет­ское вре­мя.
Я про­чи­тал "Ру­со­фо­бию" ещё в на­бо­ре, ког­да гос­тил в Гер­ма­нии у Оле­га Кра­сов­ско­го. До это­го уже чи­тал и "Со­ци­а­лизм как яв­ле­ние ми­ро­вой ис­то­рии", и сбор­ник "Из-под глыб", где глав­ны­ми бы­ли ста­тьи Ша­фа­ре­ви­ча и Со­лже­ни­цы­на. И вдруг я уви­дел сов­сем но­во­го для се­бя на­ци­о­наль­но­го мыс­ли­те­ля. Он сме­ло пе­ре­шаг­нул ту план­ку, у ко­то­рой ос­та­но­вил­ся его бы­лой друг Со­лже­ни­цын. Он бро­сил вы­зов ми­ро­вой за­ку­ли­се.
По­ток ос­кор­б­ле­ний в ад­рес все­мир­но из­ве­ст­но­го ма­те­ма­ти­ка за­хле­ст­нул аб­со­лют­но все так на­зы­ва­е­мые де­мо­кра­ти­че­с­кие из­да­ния не толь­ко в Рос­сии, но и во всём так на­зы­ва­е­мом де­мо­кра­ти­че­с­кой ми­ре. Это был на са­мом де­ле все­мир­ный ре­зо­нанс. Ду­маю, нет у де­мо­кра­тов то­го са­мо­го чёр­но­го спи­с­ка, в ко­то­ром бы те­перь на ве­ка ря­дом с До­сто­ев­ским и Ро­за­но­вым не сто­я­ла бы фа­ми­лия Иго­ря Ша­фа­ре­ви­ча.
С дру­гой сто­ро­ны, труд­но оце­нить, на­сколь­ко эта ра­бо­та под­ня­ла рус­ский дух у мил­ли­о­нов на­ших со­оте­че­ст­вен­ни­ков, сколь­ко мо­ло­дых та­лан­тов по­чув­ст­во­ва­ло се­бя рус­ски­ми, как лег­че ста­ло дру­гим рус­ским пи­са­те­лям, пуб­ли­ци­стам, ис­то­ри­кам тан­це­вать от этой печ­ки Ша­фа­ре­ви­ча.
Я ду­маю, сле­ды "Ру­со­фо­бии" есть и в го­раз­до по­зд­нее из­дан­ной кни­ге Со­лже­ни­цы­на "Рос­сия в об­ва­ле", и в "Рас­пя­той Рос­сии" Гла­зу­но­ва, и в ра­бо­тах Ду­ги­на. Пусть её сей­час уже и ос­па­ри­ва­ют са­ми па­т­ри­о­ты, и раз­ви­ва­ют, и уточ­ня­ют. Это тот яв­ный при­мер, ког­да сна­ча­ла от ужа­са и от­кро­ве­ния рот от­кры­ва­ют, а трус­ли­вые за­ле­за­ют под кро­вать, за­тем все при­зна­ют её бе­зус­лов­ную зна­чи­мость, и на­сту­па­ет мо­мент, ког­да всем ка­жет­ся, что это и так все зна­ют, и ни­че­го­шень­ки но­во­го в "Ру­со­фо­бии" нет.
Так, мо­жет быть, ог­ром­ней­шая за­слу­га Иго­ря Рос­ти­сла­во­ви­ча Ша­фа­ре­ви­ча и со­сто­ит в том, что о на­ли­чии ру­со­фо­бии в Рос­сии пи­шут уже и в "Мос­ков­ском ком­со­моль­це", её при­зна­ли как оче­вид­ную и Со­лже­ни­цын, и Го­во­ру­хин, и Зю­га­нов, и ны­неш­ние иде­о­ло­ги "Из­бор­ско­го клу­ба"... А ког­да враг оп­ре­де­лён, с ним лег­че бо­роть­ся...
По­сле "Ру­со­фо­бии" я и сам по­зна­ко­мил­ся с Иго­рем Ша­фа­ре­ви­чем, по­мню, при­шёл к не­му до­мой на Ле­нин­ский про­спект, по­да­рил свою пер­вую книж­ку "По­зи­ция", при­гла­сил в те­атр, где я тог­да ра­бо­тал. "Ру­со­фо­бия" и мне в чём-то раз­вя­за­ла ру­ки. Она ста­ла эта­пом, эпо­хой в ду­хов­ной жиз­ни Рос­сии. Я бы по­ста­вил по зна­чи­мо­с­ти и вли­я­нию на об­ще­ст­во ря­дом с ней за по­след­нее де­ся­ти­ле­тие толь­ко де­я­тель­ность ми­т­ро­по­ли­та Ио­ан­на и наш ран­ний ге­ро­и­че­с­кий пе­ри­од "Дня"... Три зна­чи­мых ве­хи в на­ци­о­наль­но-ос­во­бо­ди­тель­ной борь­бе рус­ско­го на­ро­да кон­ца ХХ ве­ка...
И тем бо­лее по­ра­жа­ет то, что и в об­ста­нов­ке трав­ли в со­вет­ское вре­мя, и в об­ста­нов­ке трав­ли по­сле "Ру­со­фо­бии" Игорь Рос­ти­сла­во­вич ос­та­вал­ся та­ким же де­ли­кат­ным, веж­ли­вым, спо­кой­ным, чут­ким че­ло­ве­ком. Чут­ким к мыс­ли, к кни­ге, к че­ло­ве­ку. В нём есть прин­ци­пи­аль­ность, но нет ор­то­док­саль­но­с­ти. В нём все­гда жи­вая мысль.
Я рад, что и его де­вя­но­с­то­ле­тие да­ло мне по­вод вы­ска­зать мыс­ли о его зна­чи­мо­с­ти в жиз­ни Рос­сии. Мо­жет быть, юби­леи для это­го и су­ще­ст­ву­ют. Под­ве­с­ти ито­ги, ог­ля­нуть­ся, оце­нить сде­лан­ное и ид­ти даль­ше, по­ка хва­тит сил, как ког­да-то го­ва­ри­вал про­то­поп Ав­ва­кум сво­ей су­пру­ге: "Ин­да по­бре­дём..."
И цель его жиз­ни — бит­ва со злом, бит­ва за Рос­сию. Дай Бог Вам, Игорь Рос­ти­сла­во­вич, здо­ро­вья и сча­с­тья в Ва­шей боль­шой се­мье... Всё от­ле­те­ло лиш­нее, все на­ве­ты уле­ту­чи­лись, ос­та­лось ис­крен­нее ува­же­ние, по­чи­та­ние уче­ни­ков и чув­ст­во един­ст­ва в борь­бе...
Рад, что судь­ба све­ла ме­ня с этим уди­ви­тель­ным че­ло­ве­ком, да­ла воз­мож­ность сде­лать с ним в раз­ные го­ды три ин­те­рес­ней­ших бе­се­ды. Рад, что жи­ву в Рос­сии в од­но вре­мя с этим уди­ви­тель­ным, ода­рен­ней­шим че­ло­ве­ком.